Г. Э. Чемберс. С. В. Рахманинов за роялем. 1930-е годы
Рахманинов. Дорога домой[*]
Надежда Макогон
«Сергей Рахманинов не оставил дневников, мемуаров, не любил рассказывать о себе. Его слова пересказывали другие, о нем осталось много воспоминаний. Сам же он говорил, что все можно услышать в его музыке.»
1941 год. В Европе бушует война, немецкие войска продвигаются к Москве. В Америке русская эмиграция испытывает смешанные чувства: многие желают поражения СССР. Рахманинов 1 ноября в Нью-Йорке дает концерт, сборы от которого идут Красной Армии. Деньги передаются в советское посольство вместе с письмом: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу!»
В том же 41-м году, в котором он дал, как всегда, огромное количество концертов, Рахманинов пишет: «Сочинять музыку для меня такая же потребность, как дышать или есть... Постоянное желание писать музыку — это существующая внутри меня жажда выразить свои чувства при помощи звуков, подобно тому, как я говорю, чтобы высказать свои мысли». В последние годы своей жизни он создал Третью симфонию, «Рапсодию на тему Паганини».
Леонид Хаустов
Артистам блокады
Пусть зрители по-зимнему одеты, Пусть в треть накала лампочки горят,— Спектаклями театра оперетты Бросает вызов смерти Ленинград.
Назло всему какой-то бес в актерах, Пожарные глядят из-за кулис. Аплодисментов нет, есть только шорох От рукавиц да слабый возглас «бис».
Мне улыбаясь, будто мы знакомы, И что-то в сердце всколыхнув у всех, Марица выбегала на поклоны, Отпраздновать блокадный свой успех.
От близких взрывов зданье содрогалось, С актерами мы вместе шли в подвал. Комедии интрига прерывалась, Трагедия опять вступала в зал.
Воздушные тревоги повторялись, Врага бессильной злобой налиты, А вот в конце спектакля появлялись, Как это и положено, цветы.
Они, конечно, были неживые, И это каждый в зале различал. О, розы самодельные, такие, Что ни один артист не получал!
Бумажные бутоны и побеги, Непризнанные дети красоты. Не клейстером, а запахом Победы Неистребимо пахли те цветы.
|
АЛЬБИНОНИ (Albinoni) Томазо (1671-1750) - итальянский композитор, скрипач. О его жизни известны лишь некоторые факты. Да и само имя Альбинони до недавнего времени было практически забыто. Воскресло же оно в связи с интересным случаем. В 1945 г. итальянский музыковед Ремо Джадзотто, роясь в руинах разрушенной во время бомбардировки дрезденской библиотеки, обнаружил фрагмент рукописи Альбинони объемом в 6 тактов. По-видимому, это был набросок средней части какой-нибудь сонаты. Альбинони часто недописывал какой-то фрагмент, чтобы вернуться к нему позднее. Джадзотто и создал из этих 6 тактов знаменитый хит «Адажио», исполняемое струнным оркестром в сопровождении органа . На самом деле это романтичное, эмоционально взвинченное произведение чуждо музыкальному языку Альбинони. Однако, начиная с издания этого всемирно популярного чудо-хита, об Альбинони вспомнили, его произведения стали издаваться и записываться, и любители музыки вдруг обнаружили, что перед ними - гениальный композитор.
(по материалам сайта http://create-daydream.narod2.ru/ )
Роберт Рождественский
Концерт
Сорок трудный год. Омский госпиталь... Коридоры сухие и маркие. Шепчет старая нянечка: «Господи! До чего же артисты маленькие...»
Мы шагаем палатами длинными. Мы почти растворяемся в них с балалайками, с мандолинами и большими пачками книг. Что в программе? В программе – чтение, пара песен военных, правильных...
Мы в палату тяжелораненых входим с трепетом и почтением. Двое здесь. Майор артиллерии с ампутированной ногой, в сумасшедшем бою под Ельней на себя принявший огонь.
На пришельцев глядит он весело... И другой – до бровей забинтован, - капитан, таранивший «мессера» три недели назад над Ростовом. Мы вошли. Мы стоим в молчании. Вдруг срывающимся фальцетом Абрикосов Гришка отчаянно объявляет начало концерта. А за ним, не вполне совершенно, но вовсю запевале внимая, о народной поём, о священной так, как мы её понимаем. В ней Чапаев сражается заново, краснозвёздные мчатся танки. В ней шагают наши в атаки, а фашисты падают замертво. В ней чужое железо плавится, в ней и смерть отступать должна. Если честно признаться, нравится нам такая война! Мы поём. Только голос лётчика раздаётся. А в нём – укор: - Погодите... Постойте, хлопчики... Погодите... Умер майор... - Балалайка всплеснула горестно. Торопливо, будто в бреду...
...Вот и всё о концерте в госпитале в том году.
|
[*] «Сегодня имя виртуозного гитариста, композитора и аранжировщика Виктора Зинчука знает весь мир. Он заслуженно считается Золотой Гитарой России. Ему рукоплещут залы Франции и Италии, Голландии и Ирландии, Швейцарии и других стран. Международной академией Наук республики Сан-Марино Зинчуку присвоено звание Почетного Магистра и Ассоциированного профессора. Виктор является рекордсменом «Книги рекордов Гиннеса», как самый техничный гитарист в мире, <…> удостоен почетного звания Заслуженный артист России, <…> стал Кавалером ордена «За служение искусству» благотворительного фонда «Меценаты столетия», <…> был приглашен в Санкт-Петербург для выступления на Саммите Большой Восьмерки.
Пока критики спорят о том, к какому жанру и стилю отнести творчество Зинчука, Виктор просто играет хорошую музыку, избегая строгого соответствия тем или иным рамкам, способным удовлетворить исследователей, но иссушить сам дух музыки. Мастер обращается к разным стилям (от фьюжна до хард-рока), техникам игры и инструментам, используя не только привычные классические акустические и электрогитары, но и столь редкие инструменты, как лютневая гитара, банджо, гавайская гитара… И когда звучит музыка, споры стихают. Ведь настоящее искусство не знает рамок и ограничений.»
Виктория Мерзлякова
|